Аннотация

В истории Есть фигуры, об ориентации которых спорят до сих пор. Таков французский король Генрих III Валуа, правивший Францией во второй половине 16-ого века. Его экстравагантность в одежде и поведении, явная склонность к исключительно мужскому обществу породили слухи и сплетни, в которых порой нелегко разобраться.

Генрих Третий Валуа -- гей на троне?...

(беседа-миниатюра)

-- Расскажи о нем, мне интересно...

С детства мать наряжала в девчачьи платья и вообще воспитывала как девочку. Очевидно, что тех дочерей, которых ей послал Бог, не хватало.

Одна -- принцесса Клод, вышедшая замуж, кстати, за одного из Гизов, была горбатой, хромоногой. Тем не менее, -- любимица матери! Все-таки у Екатерины Медичи было по-настоящему доброе сердце, несмотря на все приписанные ей жестокости. Она любила самую уродливую из своих дочерей. Которая, наплодив кучу детей, довольно рано умерла.

Старшая дочь Елизавета уехала в Испанию, где ее должны были выдать замуж за Дон-Карлоса, наследника престола.

Но она была такой красоткой, а Дон-Карлос таким безумцем, что Филипп II женился на ней сам. Принцесса, привыкшая к веселой и приятной жизни в Париже, недолго прожила в мрачном, семь раз католическом Мадриде при суровом напыщенном муже.

-- Ты бы выжил замужем за Филиппом №2, а?)

Вот и она не смогла.

А возмутившегося безумца Дон-Карлоса бросили в тюрьму, где и отравили, по слухам. Это в опере Верди он весь из себя благородный и прогрессивный, а в жизни инфант был препротивный и с заскоками. Весь в отца, который царствовал, как настоящее католическое чудовище. Но чрезвычайно полезное для государства -- как все чудовища, впрочем.

Тоска по настоящей, полноценной, "долгоиграющей" дочке, мучила мать, поскольку младшая, Маргарита, хоть и была вполне "долгоиграющей" и прожила порядком, но была особой настолько легкого поведения -- с самых-самых младенческих лет, -- что никакой симпатии у строгой католички-матери эта нимфоманка не вызывала. Впрочем, о "королеве Марго" столько написано, что и обсуждать не стоит. Про шлюх-то писать всегда интереснее, тем более -- читать.

Возможно, именно желание иметь рядом дочь и привело к тому, что из сына Александра-Эдуарда -- будущего Генриха Третьего -- Екатерина Медичи слепила не понятно что: ни мальчика и ни девочку, ни мышонка, пардон, ни лягушку.

Тогда было принято при конфирмации менять имена -- так принц стал Генрихом.

Но преобладал ли там воспитательный прессинг (явно обогнавший свое время) или любящая мать потакала естественным наклонностям сына, -- что тоже было необычно, -- осталось неизвестным. Зато известно, что у "железных дам" часто рождаются мальчики, которые подражают не "железной" компоненте своих мамаш, а "дамской". Рассуждения о том, что геем легче управлять, не выдерживают никакой критики: ну могла ли Екатерина предвидеть, что ее третий сын станет королем?

Говорят, мать не только приказывала наряжать сына в девчачьи платья, но даже поощряла его интерес к сверстникам. Вот-те и "ярая католичка"! Она и в XXI веке была бы слишком прогрессивной!

А ведь в начале "творческого пути" принц оказался довольно ярким, -- даже выдающимся! -- полководцем, победителем при различных битвах, например -- при Жарнаке и Монконтуре. А ему и двадцати лет не было!

Вот пусть потом говорят, что геи -- вырожденцы и никем, кроме как стилистами и дизайнерами быть не могут!

У него все равно с ориентацией были проблемы. Он окружал себя мужчинами. Практически никаких любовниц, а если были, то номинальные: "Я тебя назначаю фавориткой, а ты всем говори, что я с тобой сплю. Пользуйся, стерва, моей добротой!"

Мать ли виновата, ориентация?

Но присутствие у трона его миньонов -- "любимцев", обращали на себя внимание всех в то время. Как и грандиозные балы-маскарады, где мужчины танцевали в женских костюмах и прислуживали юноши в прозрачных хитонах... А эти его серги, осыпанные драгоценными камнями? В принципе, серьги тогда носили многие знатные мужчины, но ТАКИХ огромных и дорогих -- да просто ракетная база! -- не носил никто!

Вот наша императрица, кроткия сердцем Елисавет Петровны, обожала наряжаться в мужское, считая, что это ей необыкновенно идет. А Генрих любил -- в женское, что, надо думать, тоже ему необыкновенно шло!)

Если оставить в покое художественную литературу, то прямых указаний на его нетрадиционную ориентацию не так уж много, все больше догадки, сплетни, пресловутые серьги да сатирические куплеты, распеваемые на улицах.

А как же его роман с Марией Клевской?

Мне нравятся эти романы: двести застежек сверху, снизу и сбоку, да три десятка служанок, непременно подглядывающих. О "романе", скорее всего, стало известно от служанок. Хороши историки, собирающие эти "сведения"!

А так он ведь был гуманный, образованный. В принципе, все дети Екатерины Медичи были весьма образованными. Не мог принц, росший при самом блистательном дворе Европы, быть необразованным. Там все строго было заведено. Вплоть до телесных наказаний за неуспеваемость.

Генрих бы царствовал вполне хорошим государем, особенно при бесконечных мудрых советах матушки. Просто время ему выпало очень неудачное. Но времена, как говорится, не выбирают...

Разброд. Шатание. Лига эта "священная". Религиозные войны, тем более ужасные, что люди не знали, за что же они, собственно, сражаются. Потому что даже на высоком уровне люди не понимали толком, во что они верят.

Ты вот понимаешь? Ну, то-то!

А уж в народе! Гугеноты, не гугеноты, кто это? Что, вообще, за слово идиотское, бывшее поначалу даже и оскорбительным?

Разница была, прежде всего, в социальном аспекте.

Гугеноты были богаче, как и всякие прочие протестанты, они умели работать, на это была заточена их религия. Они с утра до ночи работали... и,естественно, были состоятельнее, что вызывало ненависть, у бардачных, в общем, французов-католиков.

Ну и зависть естественно. Чтоб зависть, да без лютой ненависти...

Практически невозможно.

И вот в эту эпоху жуткой нестабильности он вынужден был царствовать. Как наш Николай II...

-- Может быть, было бы лучше, если бы он остался в Польше, будучи "избранным" королем?

Да, занятная история получилась: незадолго до смерти король Карл IX, дал августейшее согласие на избрание ненавистного брата королем Польши. За что он ненавидел -- трудно сказать, видимо, презирал за женские позорные "штучки" и боялся отравления. Хотя сам уже дышал на ладан и умер в скорости после отъезда брата.

Так что да, всемогущий Польский Сейм избрал его, и Генрих вынужден был поехать туда, несчастный, "к татарам и аспидам". Для него, надо думать, Польша была тем же, чем для нашего председателя правительства Маленкова стала должность директора Усть-Каменогорской ГЭС.

Несколько месяцев пробыл в Кракове, пока еще был жив его братец-король, медленно умиравший то ли от сифилиса, то ли от туберкулеза, сейчас уже трудно установить, это надо вскрыть гробницу и понять, но никто этого не делает. Да и зачем?

– Во время их Великой революции, всех королей свалили же в один ров и аббатство Сен-Дени разорили.

Ну да, им же мало было живому королю и королеве отрубить головы, надо было и давно усопших мстительно побеспокоить. Все-таки восставшее быдло -- мерзее трудно придумать!

Ничего, после революции августейшие кости благополучно собрали и поместили в -- гусары, молчать! -- "оссуарий". Это такой сундук с костями, якобы священный.

Но там ведь главное -- саркофаги с изображениями, кости всех людей одинаковые...

Так, Генрих III, ты все время отвлекаешь...

Да, если бы он правил в Польше, несмотря на номинальность тамошнего королевского титула, было бы лучше. Но король там был в те года -- ну-ле-вым. Главным был -- Сейм. Своего рода демократия. Только следует помнить, что в те годы такая "демократия" была хуже единоличной тирании, поскольку каждый магнат преследовал свои цели и у государства получалось не одна голова, а сто, как у гидры. Вот такой гидрой Польша и была тогда.

Ну ладно, хрен с ним, с сеймом, поляки -- они красивые, и слава-те, что не всё досталось одной нации. Хватит с них и внешности.

Они до сих пор красивые -- бывал я в Польше: шею на улице можно свернуть, провожая взглядом встречных-поперечных!

Но Генрих, может быть, в силу того что был образован, из очень хорошей семьи, -- авторитет Франции! -- он мог бы повернуть государственное устройство в этом весьма обширном государстве в более разумном направлении.

Польша была тогда -- ты не поверишь! -- куда больше Франции.

Но его весьма напугало содержание практически под стражей, чтобы не дай Бог он не вылез, и не сказал: "Я король! Я хочу вот этого! Такова моя воля!!"

Так что французский принц -- просто, тупо, ночью, -- сбежал из Кракова, тайком пробирался на родину через Венецию и, наконец к моменту когда...

– Он же должен был жениться на Анне Ягеллонке...

– Должен был, это правда. "Ягеллонок", кстати, в истории Польши присутствовало столько, что историки в них, как в сору, роются до сих пор...

А вот если бы тебя заставили жениться на бабе, которая в матери годится? Да еще волшебной красоты -- кровь в жилах стыла от одного взгляда на это "сокровище благих"! И чтобы еще весь Сейм стоял с факелами, наблюдая соитие, по их тогдашнему обычаю?

Не суди по красоткам-полькам: внешность династических принцесс, как правило, -- "ужас, летящий на крыльях ночи"! Бр-р! А Сейм, тем временем, наседал! Видимо, "извращенцам" не терпелось поглядеть на "соитие".

Я бы тоже сбежал. Я бы в первую очередь сбежал!

Это один художник Матейко умел польских королев так представить, что закачаешься! До сих пор его обожаю. И ненавижу одновременно -- за тенденциозность!

Генрих потом -- вернувшись и воцарившись, -- все-таки женился. "Ноблесс оближ" -- "оближи свой ноблесс", гы-гы -- на Луизе де Водемон, из лотарингской династии, чтоб примирить хоть чуточку Гизов и Валуа, но из этого ничего особенного не получилось. То есть категорически.

А что должно было получиться? Героические мужи, -- Генрих Гиз и Генрих Наваррский, -- отчаянно рвутся к престолу, а он -- типа содомитский тюфяк без наследников.

Луиза была женственна и красива, но так никого и не родила...

По монатырям они шарились, молебны заказывали, -- а что толку. Дети не от Святого Духа рождаются.

Ему ж, если верить молве, нужны были "мужественные и ложественные"... И, как бы сказать, менее красивые, чем он сам. Таких, кстати, отыскать было несложно.

На вид этот отпрыск великой династии был вполне симпатичным. Вот глянь на его портрет в молодости -- "шарман"!

Короче, в 1588 году Генрих III Валуа приказал убить герцога Гиза, или же его именем воспользовалось его ближайшее окружение, чтобы вывести из игры главного соперника короля и претендента на престол, в обход всего и всему.

Тот еще был "претендент", надо сказать!

Я в таком случае тоже мог бы претендовать на престол. Состряпаю "гинекологическое древо" и тоже стану "потомком Карла Великого"! Судя по тому, что все в "священной лиге" держалось не на законных правах на престол, а на обаянии личности самого герцога Гиза, нет нужды тут особо разбираться в интригах лотарингцев.

А в 1589 его самого зарезал какой-то Жак Клеман, ультра(и контра)католик. Непопулярные действия народ не прощает. А когда тебя еще и в "не той" ориентации обвиняют, то совсем пиши пропало: как пить дать прикончат!

Ткнул ножом одуревший фанатик, который, возможно, искренне считал, что содомит на троне -- это "оскорбление королевской власти", может быть он полагал, что... да мало ли, что этот урод "полагал"?

Что с фанатика взять? Только подобные умонастроения кочуют из века в век и до сих пор для некоторых неумных личностей являются притягательными. И, чуть что, политического противника объявляют геем, чтобы скомпрометировать его окончательно.

За примерами что далеко ходить? Вот же несколько лет назад олигарха Прохорова, претендента на... пардон, кандидата в президенты, быстренько объявили геем, чтобы даже не мечтал. Наверное, там все куда сложнее было, конечно, только вот ведь слушок-то пущен -- был!

Так, я опять отвлекся. Хорошо, матушка Генриха III, Екатерина Медичи, умерла годом раньше и не увидала, как рушится все дело рук ее. Ведь так старалась! Радела и за Францию в целом, и за свою династию в частности... На Варфоломеевскую ночь согласилась... Не думаю,что легко.

Принято представлять эту королеву монстром, а она была и умницей, и красавицей. Супруг вот ей только достался... "геронтофил на троне".

Диана де Пуатье, "официальное фаворитко" Генриха Второго, была старше коронованного возлюбленного на двадцать лет. Ты бы видел ее портрет. Такие дамы у нас продают перчатки в крупных торговых центрах, не считая необходимым улыбаться покупателям.

Короче говоря, Генрих III был убит и, собственно, на нем Валуям пришел кирдык.

После нескольких лет религиозно-политических войн, достаточно кровавых, Генрих IV (уже Бурбон) заявил, что "Париж стоит мессы", -- и кассы, замечу! Окончательно перестав быть гугенотом, перешел в стопудовый католицизм.

И эпоха Смутного времени закончилась. Чуть-чуть предвосхитив то-же самое "Смутное время" в России, бывшее на 15 лет позже.

В общем, Франция гламурно умиротворилась. Новая династия, новый добряк-король, всем каплунов жирных обещает, баб любит -- юбки не пропустит! "А мы что, не любим? И каплуны, опять же!!" -- думали в народе и ликовали.

А что был гугенотом -- так это ерунда, кто считает! Вон, наш нынешний президент кгбэшником был, и то ничего!

И в памяти человечества Генрих Валуа остался не талантливым полководцем, и не мудрым государем, и не трагической жертвой покушения, а маменьким сынком и человеком с загадочной сексуальной ориентацией...

Впрочем, Генриха IV Бурбона со временем тоже зарезали. Несмотря на то, что юбочник был первостатейный...

Французский король Генрих III Валуа словно воскресил тип изнеженных и развращенных цезарей времен упадка Римской империи. Когда он был еще ребенком, фрейлины его матери, Екатерины Медичи, часто наряжали его в женское платье, опрыскивая духами и украшая, как куклу. От такого детства у него остались не совсем обычные привычки — носить кольца, ожерелья, серьги, пудриться и оживлять губы помадой…

Впрочем, в остальном он был вполне нормальным принцем: участвовал во всех придворных попойках, не пропускал ни одной юбки и даже, по свидетельству хрониста, заслужил славу «самого любезного из принцев, лучше всех сложенного и самого красивого в то время».

Екатерина Медичи с детьми — Карлом, Маргаритой, Генрихом и Франсуа.

Он родился в 1551 году и был самым "харизматичным" из сыновей "тигрицы" Екатерины Медичи. Изящный, красивый, элегантный и обаятельный, принц Анри с детства затмевал своих старших братьев. На коронации Карла IX в 1560 году толпа бОльшими криками приветствовала принца Генриха, чем самого Карла. А между тем, одному было тогда лишь 10, а другому - 9 лет...

Генрих III - не самый масштабный, талантливый или яркий французский монарх 16 столетия, но, безусловно, именно в его личности и судьбе все конфликты эпохи получили свое наиболее сложное и экстравагантное воплощение.

В 1573 году в результате немыслимых интриг Екатерина Медичи добилась избрания Генриха на польский престол. Но уже 15 июня 1574 года, спустя три месяца после приезда в Варшаву, Генрих получил письмо от матери, в котором она извещала его о кончине Карла IX и звала сына в Париж, чтобы вырвать корону из рук Генриха Наваррского, предводителя гугенотов.

Генрих знал настоящую любовь — к хорошенькой Марии Клевской, жене принца Конде. После короткой, но страстной переписки, Мария позволила принцу носить на шее свой миниатюрный портрет. Однако спустя два года она умерла.

Генрих был безутешен: восемь дней то кричал, то вздыхал и отказывался принимать пищу. Наконец он появился на людях в почти маскарадном костюме, увешанный знаками и предметами, напоминающими о смерти. К башмакам он прикрепил изображения черепов, такие же мертые головы болтались на концах шнурков костюма.

Позднее, посетив Венецию, он свел знакомство с куртизанкой Вероникой, подругой Тициана. Эта рыжеволосая красавица приобщила его к занятиям, по словам современника, «не очень приличным и крайне порочным, именуемым итальянской любовью». Генрих покинул Венецию другим человеком или, если можно так выразиться, не совсем мужчиной.

По возвращении в Париж он открыл карнавал в своем новом королевстве. Следуя какому-то властному призыву своей натуры, он переряживал тело и душу одновременно.

Однажды на Крещение он появился перед ошеломленным двором одетый в платье с круглым вырезом на обнаженной груди, с волосами, перевитыми жемчужными нитями, сося конфеты и играя шелковым веером. “Нельзя было понять , - пишет очевидец, - видишь перед собой короля-женщину или мужчину-королеву”.

Чтобы придворные могли обращаться к нему, как к женщине, Генрих первым в Европе принял титул Величества, возмутивший свободные умы того времени. Поэт Ронсар писал одному из друзей: «При дворе только и разговору о том, что о Его Величестве: Оно пришло, Оно ушло, Оно было, Оно будет. Не значит ли это, что королевство обабилось?»

Возле Генриха появились молодые люди, получившие в народе прозвище «миньоны» («милашки»). «Эти очаровательные милашки, — свидетельствует современник, — носили довольно длинные волосы, которые они постоянно завивали с помощью разных приспособлений. Из-под бархатных шапочек завитые локоны ниспадали на плечи, как это обыкновенно бывает у шлюх в борделе.

Им также нравились полотняные рубашки с сильно накрахмаленными гофрированными, шириной в полфута, воротниками, так что их головы казались головой Иоанна Крестителя на блюде. И вся остальная их одежда была в том же духе».

Сатира того времени называет двор Генриха III Островом гермафродитов.

Королевская похоть направлялась и на других мальчиков как благородного происхождения, так и простолюдинов. Однажды Генрих сомлел при виде дворцового обойщика. «Видя, как он, стоя высоко на двух лестницах, прочищал подсвечники в зале, — пишет очевидец, — король так влюбился, что стал плакать...»

Король ввел при дворе чрезвычайно изысканный этикет, сделав предметом поклонения свою спальню и свою постель. Королевской кровати (даже пустой) нужно было кланяться, как в Испании кланялись в это время пустому королевскому креслу.

Особое значение монарх придавал одежде и уходу за собой. "После туалета Генрих надевал облегающий костюм, чаще всего черный или темно-коричневый, и специальной шпилькой закреплял на голове шляпу с эгреткой, украшенной драгоценным камнем ".

Он всегда носил на руках три кольца, а на шее - золотую цепь с флаконом мускуса, а также две пары перчаток: более тонких, и более пышных, с большими застежками, закрепленными шелковым шнуром. Почивал король тоже всегда в перчатках, пропитанных кремом для рук, а ел вилкой с двумя зубцами, причем весьма длинными, потому что огромный плоеный воротник ("фреза") мешал дотянуться рукой до рта.

Путешествовал Генрих в громадной, похожей на фургон карете со своими друзьями, шутами, собачками (которых, вообще говоря, у него было несколько сотен), попугайчиками и обезьянками.

Отход государя ко сну обставлялся, как воспарение духа в блаженных для тела ароматах и звуках. Судите сами: вечером в королевской опочивальне "пол покрывал толстый ковер из роз, фиалок, красных гвоздик и лилий, в курильницах жгли ароматный ладан.

Умелый цирюльник покрывал королевское лицо розовым кремом и накладывал маску из полотна, чтобы крем не смазался; руки смазывал миндальной пастой, прежде чем надеть на них огромные водонепроницаемые перчатки. Лежа на своем ложе, согреваемом теплыми парами кориандра, душистого ладана и корицы, король слушал чтение из Макиавелли "

Ладислав Бакалович "Бал при дворе Генриха III.

Увы, жизнь этого гедониста была не легкой и не счастливой. В 1578 году во время массовой дуэли почти все его "миньоны" погибли. Король воздвиг каждому мавзолей, а двух уцелевших сделал пэрами Франции.

Безусловно, это был второй страшный удар для Генриха. Он погрузился в глубочайшую депрессию, совершал паломничество в монастыри, жил, как монах, в похожих на склепы кельях. Он спал на соломенном тюфяке, соблюдал все монастырские ограничения и обряды. Его мучили ночные кошмары. Король велел перебить в своем зверинце всех хищников, так как однажды ему приснилось, что львы рвут на части его тело…

Парижане, как добрые подданные, начали подражать королевским наклонностям (это было особенно необходимо тем придворным, кто хотел понравиться королю). Женщины, лишенные мужского внимания, тоже стали искать утешения друг у друга... «Так же, как мужчины нашли способ обходиться без женщин, — с горечью пишет хронист, — женщины научились обходиться без мужчин ».

В религиозный мистицизм Генриха III входили и магия, и кощунство. В одном часослове он велел нарисовать своих миньонов и любовниц в костюмах святых и дев великомучениц и носил с собою в церковь этот кощунственный молитвенник.

В башне Венсенского замка, где он жил, хранились все принадлежности колдовства: кабалистические надписи, магические палочки из орехового дерева, зеркала для вызывания духов, дубленая детская кожа, покрытая дьявольскими знаками. Самой скандальной вещью было золотое распятие, поддерживаемое двумя непристойными фигурами сатиров, предназначенное, казалось, для алтаря черной мессы на шабаше.

В наши дни Генрих страдал бы разве что от докучного внимания неотвязных папарацци. Но во Франции XVI века, раздираемой религиозными войнами, у такого короля не было шансов.

Генрих III Валуа

Королевский двор напоминал корабль с перепившейся командой, который яростный ветер столетия нес на прибрежные скалы. Генриха III окружали одни западни, заговоры и предательства. Разгоравшийся огонь религиозных войн с двух сторон лизал его трон.

Гугеноты, объединившиеся вокруг Генриха Наваррского, и католики, предводительствуемые герцогом Гизом, одинаково ненавидели его. Рядом с ним находились его брат, герцог Алансонский, готовый на братоубийство, и его мать, Екатерина Медичи, старая пряха придворных интриг. Волнения и беспорядки уже охватывали юг страны. За границами государства Филипп II Испанский создавал европейский союз против Франции.

В одном из парижских монастырей жил двадцатидвухлетний монах Жак Клеман, в прошлом крестьянин (в монастыре его прозвали «капитан Клеман» — из-за пристрастия к военному делу). Духовные наставники давно уже внушили ему веру в свое избранничество, они даже убедили его в том, что он обладает чудесным даром усилием воли становится невидимым.

Клеман пребывал в состоянии беспрерывной экзальтации, — возможно, ему в пищу подмешивали наркотики. В видениях ему открылось, что наградой за убийство Генриха III будет кардинальская шапка и бессмертная слава.

Роковой удар Генрих III получил 1 августа 1589 года, когда, сидя на стульчаке (это было в обычаях французского двора: стульчаки в то время считались предметами роскоши, обивались шелком и бархатом, - см.: Ф.Эрланже, с. 135 ), дал аудиенцию своему убийце.

Под предлогом доставки королю письма от одного из его приверженцев, и дождавшись, пока король углубился в чтение письма, Клеман выхватил из-под рясы нож и вонзил его в бесплодное чрево короля-женщины. Затем он застыл, убежденный, что стал невидимым.

Убийство Генриха III.

— Проклятый монах, он убил меня! — воскликнул Генрих.
Вырвав нож из раны, он ударил им Клемана в лоб. Вбежавшие стражники добили раненого монаха, выбросили труп из окна и после долгих издевательств сожгли его. Генрих ненадолго пережил своего убийцу.

Напомним, что Генрих III, последний Валуа, был современником Ивана Грозного, о котором почему-то принято писать, как о единственном чудовище своего времени.

И все же к чести этого сложного и несчастливого человека нужно сказать: он сделал все, дабы корона досталась самому талантливому из возможных его наследников - Генриху Бурбону, королю Наваррскому...

Компиляция материала – Fox

Генрих III

Французский король Генрих III был шестым ребёнком Генриха II и Екатерины Медичи. Как и все последние представители рода Валуа, он отличался слабым сложением, но рос жизнерадостным, дружелюбным и смышлёным ребёнком. В юности он много читал, охотно вёл беседы о литературе, прилежно учился, недурно танцевал и фехтовал, умел очаровывать своим обаянием и элегантностью. Подобно всем дворянам, он рано начал заниматься различными физическими упражнениями и в дальнейшем, во время военных походов показал хорошую сноровку в ратном деле. В 1561 году, во время коронации Карла IX в Реймсе, он произвёл на народ впечатление более выгодное, чем его брат. Сама Екатерина, любившая Генриха больше всех своих детей, мечтала доставить ему королевскую корону.

Военная и политическая карьера Генриха началась очень рано. В ноябре 1567 года, шестнадцати лет от роду, он был назначен генерал-лейтенантом Франции и вместе с этим званием получил командование над королевскими войсками. Хотя непосредственное руководство военными действиями осуществляли более опытные военачальники, именно Генриху приписывали две важные победы над гугенотами - при Ярнаке и при Монконтуре, в марте и сентябре 1569 года. Овеянный славой, он возвратился в Париж и здесь совершил свои первые победы над сердцами придворных дам.

Вслед за Варфоломеевской ночью возобновилась гражданская война между католиками и гугенотами. В феврале 1573 года Генрих принял командование над армией и прибыл к Ла-Рошели. После яростного обстрела королевские войска несколько раз безуспешно пытались штурмовать крепостные стены, а потом приступили к блокаде. Тем временем эмиссары Генриха хлопотали в польском сейме о его избрании польским королём. Местная шляхта, прежде чем уступить престол французскому принцу, вытребовала у него множество новых вольностей и привилегий. Их совокупным действием власть польского короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на все государственные дела. В июне сейм большинством голосов избрал Генриха в короли. Узнав об этом, он поспешно заключил с осаждёнными очень выгодный для них мир и отправился в своё новое королевство. В феврале 1574 года Генрих торжественно короновался в Кракове. Его короткое царствование продолжалось 146 дней и всё было заполнено пирами и праздниками. В июне 1574 года пришло известие о смерти Карла IX. Генрих с горсткой приближённых тайно покинул Краков и бежал на родину. В сентябре он был уже во Франции.

Ещё до коронации Генрих объявил о намерении вступить в брак. В жёны он выбрал кроткую и доброжелательную Луизу де Водемон, которую до этого только раз мельком видел в 1573 году в Бламоне. 13 февраля 1575 года состоялась коронация короля, а через два дня последовало обручение с Луизой. После пышных торжеств супруги возвратились в Париж. Новый король обладал живым умом и хорошей памятью, был сметлив и умел складно говорить. Однако многочисленные недоброжелатели Генриха оставили о нём очень нелестные отзывы. Так, венецианец Жан Мишель писал: «Он настолько предан праздности, настолько наслаждения занимают его жизнь, настолько он избегает всех занятий, что это всех ставит в тупик. Большую часть своего времени король проводит в обществе дам, благоухая духами, завивая себе волосы, надевая разные серьги и кольца…» Другой современник, Зунига, сообщает, что каждый вечер Генрих устраивает праздник и что он, подобно женщине, носит серьги и коралловые браслеты, подкрашивает в чёрный цвет свои рыжие волосы, подводит брови и даже пользуется румянами. Архиепископ Франгипани также укорял Генриха праздностью. «В свои 24 года, - писал он, - король почти всё время проводит дома и очень много в кровати. Его надо сильно припугивать, чтобы заставить что-либо делать». Генрих очень мало ценил обычные развлечения дворян - турниры, фехтования, охоту. Зато удивлял своих приближённых пристрастием к детским играм, вроде бильбоке. Неумеренная страсть короля к миньонам («любимчикам») давала даже повод для непристойных подозрений. В 1578 году произошла знаменитая дуэль, известная по описаниям многих современников и позднейших романистов, в которой пали почти все миньоны короля. К смертельно раненному Келюсу Генрих приходил каждый день и обещал докторам 100 тысяч франков, если они его вылечат. Когда же он всё-таки умер, горе короля было безмерно. Он больше никогда не расставался с его волосами и тяжело вздыхал при каждом упоминании его имени. Тела погибших он велел захоронить в прекрасных мавзолеях и возвёл над ними великолепные мраморные скульптуры. У него остались тогда только два «любимчика» - Жуаез и Эпернон. Генрих осыпал их безмерными знаками своего внимания и даровал обоим титулы герцога и пэра.

Меланхолия его усилилась и с годами перешла в глубокую депрессию. В то же время появилась тяга к монастырскому уединению. В 1579 году король и королева впервые совершили паломничество по святым местам, тщетно моля о даровании им наследника. Начиная с 1583 года Генрих подолгу жил то в одной, то в другой монашеской обители. Вместе со всей братией он вставал до рассвета и присутствовал на всех службах. Пища его в эти дни была очень скудной. Пять часов в день король посвящал пению служб и четыре часа - молитвам вслух или про себя. Остаток времени был занят процессиями и слушанием проповедей. Спал он на простой соломе, отдыхая не более четырёх часов в день. Характерной чертой Генриха, очень много объясняющей его противоречивые поступки, была мнительность, переходившая всякие разумные пределы. Так, в 1583 году Генрих велел перебить всех львов, медведей и быков в королевском зверинце из-за того, что видел дурной сон: ему приснилось, что его разрывают на части и пожирают львы.

Таким образом, Генриха нельзя было назвать деятельным и энергичным правителем. Между тем царствование, выпавшее на его долю, было одним из самых тревожных во французской истории. Религиозные распри обострялись с каждым годом. По возвращении Генрих нашёл Францию близкой к междоусобию. Надежды на то, что король сможет примирить различные партии, не оправдались. Вскоре началась новая война, в которой младший брат Генриха, Франциск, сражался на стороне гугенотов. Впрочем, боевые действия ограничились лишь незначительными схватками. Сам Генрих воевал без всякого воодушевления, тяготился неудобствами походной жизни и хотел скорее возвратиться в Париж. В 1576 году был подписан в Больё мирный договор. Франциск Валуа получил Анжу, Турень и Берри; Генрих Наваррский - Гиенну; принц Конде - Пикардию. Протестантам король предоставил свободу вероисповедания, но только не в Париже и не при королевском дворе. Кроме того, он дал им восемь крепостей, в которых они могли находить безопасное убежище. Все отнятые у гугенотов имения должны были возвратиться прежним владельцам. Этот договор можно было считать победой протестантов, которые отстояли в тяжёлой войне свои права. Протестантская республика обратилась после этого как бы в независимое государство: она имела свои религиозные уставы, своё гражданское управление, свой суд, свою армию, свою торговлю и финансы.

Уступчивость короля чрезвычайно не нравилась католической партии. Её глава герцог Генрих Гиз в 1576 года с помощью преданных сообщников начал образовывать в разных областях Франции тайные общества защитников католической веры (Католическую лигу). В Париже было сосредоточено главное начальство над ними под именем центрального комитета. При содействии приходских священников лига неимоверно разрослась, а вместе с ней выросло до опасных пределов могущество самого Гиза. Вскоре он мог рассчитывать, что, встав во главе религиозного движения, сможет без всякого труда свергнуть Генриха III и занять его место. Благодаря бумагам, найденным в 1577 году у курьера, умершего в Лионе на пути в Рим, король узнал о существовании лиги и догадался о настоящих намерениях своего противника. Однако Генрих понимал, что гонения на Гизов возбудят против него половину королевства. Поэтому он именным указом подтвердил образование лиги и провозгласил себя её главой. Эдикт, подписанный в Больё, был отменён, религиозная война возобновилась. Вскоре католики добились некоторого успеха под Бержераком. Поэтому мир, заключённый в 1577 году в Пуатье, был гораздо менее благоприятен для гугенотов.

Но в середине 1580-х годов обстановка во Франции опять обострилась до крайности. В 1584 году умер младший брат короля, герцог Анжуйский. Сам Генрих не имел наследников. Династию Валуа в ближайшие годы ожидало полное вырождение, а ближайшим наследником престола был глава гугенотов Генрих Наваррский. Перед лицом этой угрозы лигисты возобновили свою деятельность. Гизы вступили в союз с Испанией и провозгласили наследником престола кардинала Карла Бурбона. По мере того как усиливались Гизы, власть короля становилась всё призрачнее. И гугеноты, и католики относились к нему враждебно. Чтобы удержать при себе хотя бы последних, Генрих должен был в 1585 году согласиться на подписание Немурского эдикта, запрещавшего под угрозой смертной казни во Франции всякое другое исповедание веры, кроме католичества. Этим эдиктом король Наваррский был отстранён от законного права наследовать престол после смерти Генриха. Гражданская война вспыхнула с новой силой. В октябре 1587 года гугеноты одержали победу над католиками в битве при Кутра. Генриха считали главным виновником поражения. Когда в декабре он вернулся в столицу, парижане встретили его очень враждебно. Король понимал, что прибытие Гиза в мятежную столицу будет сигналом к всеобщему возмущению, и запретил ему возвращаться в город. Как будто издеваясь над его указами, Гиз в мае 1588 года приехал в Париж и был встречен ликующими толпами народа. Король попробовал ввести в город войска, но парижане 12 мая перекрыли им дорогу баррикадами. На следующий день Генрих ускакал из Парижа в Шартр. Тщетно герцог Гиз убеждал короля, что в настроениях парижан для него нет ничего опасного. 2 августа он сам приехал в Шартр. Генрих, по-видимому, примирился с ним, пожаловал в генералиссимусы, но в Париж вернуться отказался. Двор переехал в Блуа. Это было временем наивысшего могущества Генриха Гиза. Он вёл себя в столице как некоронованный король, только из вежливости оказывавший законному монарху надлежащие ему знаки внимания. Париж беспрекословно повиновался каждому его приказу. Многие открыто говорили тогда, что королю Генриху, как некогда последнему из Меровингов - Хильдерику, пора уйти в монастырь и уступить власть тому, «кто действительно правит». Сестра Генриха Гиза, герцогиня де Монпансье, открыто носила на своём поясе ножницы, которыми грозилась выстричь на голове последнего Валуа тонзуру. Но оказалось, что Гизы рано торжествовали победу. Король втайне готовил ответный удар. 23 ноября он пригласил герцога к себе во дворец. На пути к кабинету Генриха его окружили 45 дворян - телохранителей короля. Шпагами и кинжалами они нанесли Гизу множество ран, от которых он немедленно скончался. Его брат кардинал был брошен в темницу и умерщвлён на другой день.

Известие о гибели Гизов поразила ужасом весь Париж, а потом и всю Францию. Повсюду католики посылали проклятья королю. По церквам служили обедни с молебствиями о гибели династии Валуа. Главою лиги парижане провозгласили брата Генриха Гиза Карла, герцога Майенского, а королём - Карла Бурбона. Отверженный партией католиков Генрих III поневоле должен был сблизиться с гугенотами. В апреле 1589 года в парке Плесси-ле-Тур он встретился с Генрихом Наваррским и официально признал его своим наследником. Объединив свои войска, оба Генриха подступили к мятежному Парижу. В мае папа отлучил короля от церкви. С этого времени он сделался в глазах фанатиков воплощением всех зол. Многие из них готовы были убить его и принять мученический венец за веру. 1 августа Жак Клеман, монах из ордена якобитов, пришёл в лагерь осаждавших в Сен-Клу как будто с вестями из Парижа. Допущенный к королю, он подал ему какие-то бумаги, а потом ударил кинжалом в живот. Генрих оттолкнул убийцу и выхватил нож из раны. Подбежавшая стража изрубила монаха бердышами. Но дело уже было сделано - рана оказалась смертельной, и на другой день король скончался. Незадолго до смерти он ещё раз объявил Генриха Наваррского своим преемником и потребовал, чтобы все присутствующие принесли ему присягу верности.

В Париже весть о кончине Генриха III вызвала бурную радость. Горожане отметили её иллюминацией и разгульными пиршествами. Герцогиня Монпансье сняла траур по братьям и разъезжала по городу в праздничных одеждах. По всем церквам отслужили благодарственные молебны.

У Аллы Пугачевой есть песенка «Все могут короли», многие наверняка ее слышали. Смысл в том, что короли могут все, кроме одного – по любви жениться. Действительно, в королевских браках не было места чувствам, а монархи часто становились заложниками политики. Так произошло и с Генрихом III Валуа.

В историю Генрих III вошел как человек странный, склонный к экзальтации, любитель женских нарядов, окруживший себя фаворитами-миньонами. Злые языки не простили ему «странностей» и заклеймили «содомитом». Но так ли было это на самом деле, и если да, то что послужило тому причиной.

Генрих III Валуа

Родился будущий король Франции в 1551 году и был любимым сыном Екатерины Медичи. Уже в юности он показал себя образованным человеком, хорошим организатором и храбрым воином. Он был очень обаятельным, остроумным и легким в общении. Он считался самым элегантным из принцев. Кстати, и правителем он был неплохим, вопреки заверениям врагов.

Роковая встреча

О встрече Генриха III и Марии Клевской есть романтичная легенда. В 1572 году в честь бракосочетания короля Наварры и Маргариты Валуа давали бал. Мария вышла в соседнюю с бальной залой комнату, чтобы снять рубашку, она сильно вспотела от жары. Вскоре туда же забежал принц Генрих и по ошибке, вместо полотенца, схватил рубашку Марии, вытер ею лицо и мистическим образом влюбился в обладательницу этой рубашки.

На балу он узнал, кто хозяйка вещи и написал ей страстное послание. Мария была потрясена, узнав, что в нее влюбился самый красивый из принцев. Влюбленные встречались тайно и обменивались письмами. Генрих всерьез рассчитывал жениться на любимой, но тут его настиг первый удар судьбы.

Екатерина Медичи страстно желала, чтобы ее любимый сын стал королем. Но пока во Франции был король, его старший брат Карл. Интригами ей удалось добиться того, что Генрих, он же герцог Анжуйский, в 11573 году был избран на польский престол. Пришлось ему ехать в Польшу. Полякам новый король не понравился, они посчитали его слишком жеманным и не по-мужски утонченным.

Генрих не очень интересовался польскими делами, в которых и не особо разбирался. К тому же к польскому трону прилагалась невеста – престарелая Анна Ягеллонка. Вопрос женитьбы на ней Генрих дипломатично обошел. Каждый месяц он писал множество писем матери. И обожаемой Марии. В это время она была замужем за принцем Конде. Генрих же всерьез рассматривал вопрос о том, чтобы добиться расторжения их брака.

Бегство короля

В 1574 году после долгой болезни умер король Карл IХ. Когда Генрих получил письмо, он дипломатично скрыл свою радость и заверил своих министров, что во Францию не поедет. Дальше начался водевиль. Был устроен грандиозный бал, на котором все поляки напились мертвецки. А Генрих с верными друзьями, переодевшись, бежал к границе Австрии. Бывшие подданные за ним гнались, но не поймали.

Как только король очутился в безопасности, он сразу написал Марии письмо, что скоро прибудет в Париж. Скоро, к сожалению, не получилось. Во Франции Генрих оказался только в конце сентября, а мятеж на юге задержал его в Лионе. Задержка оказалась роковой… Генрих написал очередное страстное письмо своей возлюбленной, но она его уже не получила. Мария умерла от неудачных родов.

Трагическая весть

Генрих III не сразу узнал, что его обожаемой Марии больше нет. Королева – мать положила письмо с известием среди других писем. Реакция Генриха, видимо, всех потрясла – прочитав скорбную весть, он потерял сознание. У Генриха началась лихорадка, и он заперся в своих покоях на несколько дней. Там он отказывался от еды и целыми днями лежал, глядя в потолок. Иногда начинал кричать или рыдать в голос. За его рассудок начали уже всерьез опасаться.

Французское высшее общество не было привычно к таким ярким проявлениям чувств и горе будущего короля не вызвало должного сочувствия. Скорее, наоборот. Когда он, наконец, появился на людях, весь увешанный символами смерти, его подняли на смех. Испытывать столь глубокую привязанность и тем более демонстрировать ее публично, было не принято. Французский король должен иметь жену и любовниц, это было в порядке вещей.

Жизнь после любви

В 1575 году Генриха короновали. После смерти возлюбленной он испытывал отвращение к женитьбе, но для короля было недопустимым остаться холостым и не иметь наследника. Он женился на скромной девушке младшей ветви герцогского дома Луизе де Водемон. К сожалению, брак оказался бездетным и род Валуа на Генрихе угас. И вот в этот последний период жизни и проявили себя в полной мере все «странности» короля Генриха, которые его недоброжелатели называли пороками.

Да и не был он порочным, это был очень чувствительный и тонкий человек, скорее всего, очень несчастный. Хотя это неудивительно для человека с тонкой душевной организацией, пережившего такую глубокую личную драму. Чего не могли или не хотели понять современники. Разберем эти достаточно нелепые обвинения. Король пристрастился к вычурным нарядам, хотя в те времена не считалось зазорным для мужчин пользоваться украшениями, так что он просто украшал себя немного больше привычной меры.

Не он один носил серьги и ожерелья, то же самое делал его дед Франциск, а еще и многие богатые современники. Также Генрих любил выбирать фасоны женских платьев, и даже сам их шил. Ничего страшного в этом нет, лучшие портные, как известно, мужчины. Король любил учиться всю жизнь и продолжал самообразование. За это его тоже высмеивали. У Генриха не было внебрачных детей и за это … его тоже высмеивали.

Его миньоны были храбрыми и мужественными людьми, что и многократно доказывали на поле боя. И вряд ли их связывало с королем что-то большее, чем хорошая дружба. Все обвинения в нетрадиционной ориентации, немужественном поведении – просто злобные сплетни врагов, ведь жил и правил король Генрих в очень непростое для Франции время. Жизнь его оборвалась трагически – в 1589 году от кинжала подосланного убийцы-фанатика.

Генрих III Французский. Король Франции

Мария Клевская, большая любовь короля, с весны 1574 г. оказалась на положении соломенной вдовы: ее муж бежал в Германию, она не захотела последовать за ним. Генрих уже подумывал о том, как бы организовать признание брака Конде недействительным, но Екатерина, почуявшая во вновь появившейся на сцене Марии опасную соперницу, позаботилась о том, чтобы держать своего сына подальше от Парижа, где в это время находилась принцесса. И вот в Лионе Генрих узнал, что 30.10.1574 г. Мария умерла родами. Известие буквально подкосило его. Он слег с лихорадкой и на много дней уединился в своих покоях. Придворные, привыкшие к достаточно легким нравам, были поражены тем, что король Франции обнаруживает столь глубокое чувство. Когда же, вернувшись к обществу, он появился в платье, на котором были вышиты многочисленные черепа, окружающие почти не скрывали насмешек.

Лишь под впечатлением потери любимой им Марии Генрих дал согласие на брак, чтобы обеспечить продолжение династии и потеснить мятежного Алансона (теперь уже, впрочем, «Анжу») с первого места в ряду престолонаследников. Ко всеобщему удивлению, его выбор пал на кроткую и доброжелательную девушку, которую он мельком видел в 1573 г. в Бламоне, Луизу де Водсмон (1553 - 1601), происходившую из младшей ветви Лотарингского герцогского дома. У нее не было ни особых притязаний, ни блестящих перспектив, но можно было ожидать, что она станет верной и преданной женой королю. Решение Генриха в пользу Луизы было отчасти протестом против Екатерины - первый шаг на пути эмансипации любящего сына от властной матери, желавшей участвовать во всех его решениях и, естественно, имевшей в пилу совершенно иную кандидатуру. Однако на этот раз она смирилась.

13.02.1575 г. в Реймсском соборе состоялось коронование и посвящение короля в сан; 15.02 последовало обручение с Луизой. Генрих («жаждущий совершенства») лично хлопотал о наряде, украшениях и прическе невесты - настолько обстоятельно, что свадебную мессу пришлось перенести на вторую половину дня.

Луиза стала королевой, на которую он всегда мог опереться. Она совершенно не стремилась к власти и никогда не забывала, как высоко поднял ее Генрих. Всю свою жизнь она оставалась, верной и благодарной, в тени короля. Все королевство сочувственно отнеслось к этому браку; однако он был бездетным, что вызывало недоумение, и было непонятно уже современникам. Очевидно, Луиза стала бесплодной после искусственного аборта, осложненного хроническим воспалением матки. От последствий этой операции она страдала много лет.

При дворе вину за бездетность брака охотно взваливали на Генриха, поскольку он - явление для французских королей совершенно необычное - не имел внебрачных детей, хотя с 1569 г. у него были интимные связи со многими придворными дамами. Однако официальной любовницы у него не было, а после его женитьбы он и вовсе почти прекратил свои любовные похождения. Летом 1582 г. Генрих дал обет отказаться от сексуальных отношений с другими женщинами, поскольку его духовник объяснил, что бездетность - божья кара за случайные связи. Однако это не помогло; напрасны оказались и многократные паломничества к святым местам, в соборы Шартра и д’Эпина между 1679 и 1589 г.

Хотя Генрих до последнего не оставлял надежду иметь потомство мужского пола, с 1582 г. он обрел внутренний покой в глубоком религиозном чувстве. Он легко покорился непостижимой ноле Божьей. Когда в 1584 г. неожиданно умер наследник престола Анжу, Генрих - хотя поначалу и не без колебаний - дал согласие признать новым претендентом Наварру , имевшего на это законное право. Когда религиозно-политическая обстановка в 1588/89 г. радикально изменилась и Генрих III оказался фактически в одиночестве против непокорной страны, мятежной столицы и рвущихся к короне Гизов, он проявил широту истинного государственного деятеля, достигнув соглашения с единственным законным престолонаследником Наваррой . Его твердая решимость обеспечила сохранение непрерывности государства в процессе смены царствующей династии.

Генрих III был прилежным монархом. Он обладал замечательной памятью и острым умом. По возможности, он сам вел государственные дела. Своим бюрократическим усердием он напоминал испанского Филиппа II . Из-за его многочисленных законодательных инициатив современники прозвали его «королем стряпчих». Особое значение для многих сфер общественной и частной жизни имел Ордонанс, изданный в Блуа (1579), где в 363 положениях разбирались пожелания и затруднения, о которых подняли вопрос собранные в 1576 г. Генеральные штаты.

В экономическом плане Генриху удалось привлечь духовенство, освобожденное от уплаты налогов, к участию в государственных расходах. В 1579/80 г. он добился, что собрание духовенства обещало ему «церковный заем» на сумму около 1,3 миллиона ливров сроком на шесть лет. В 1586 г. этот заем был продлен на 10 лет. Поскольку корона не желала и в будущем упускать этот источник доходов, общее собрание духовенства было вынуждено узаконить складывающуюся практику предоставления духовенством налога в виде добровольного пожертвования, который собирался каждые десять лет на всем протяжении существования старого режима.

Помимо церковной десятины при Генрихе III в течение нескольких лет с церкви взимался также прямой налог. Все эти платежи представлялись духовенству меньшим злом по сравнению с угрожающей экспроприацией церковного имущества, в котором корона всегда видела средство нажима: трижды Генрих отчуждал часть церковных владений (в 1574, 1576, 1586 гг.). Из всех французских правителей Генрих III был королем, который больше всего требовал от духовенства.

Только после исследования Алины Карпер стало известно значение созванной Генрихом III для «модернизации Франции» дворянской ассамблеи. С ноября 1583 до конца января 1584 г. в Сен-Жерменском предместье политическая и административная элита страны - 66 человек - обсуждала обширный перечень вопросов, предложенный королем, которые касались налоговой системы, государственного бюджета, продажи должностей, административной структуры, армии, хозяйства и др. Речь шла, как заметил императорский посланник, о всеобщей реформе королевства, которой король ожидал от этого собрания специалистов. Результаты совещаний были представлены правительству в виде «Мнения ассамблеи», обработаны им и опубликованы. В 17 и 18 столетиях эти решения считались «памятником государственного ума, который лишь вследствие неблагоприятных политических условий не смог принести плоды». Дело в том, что именно в этом году фактически закончилась мирная передышка, длившаяся с 1577 г. Многочисленные реформы, которые Генрих начал проводить еще в 1584 г., застопорились; перед угрозой назревающей новой гражданской войны о них думать не приходилось.

Уже современные Генриху историографы отмечали, что в конце правления он у всех вызывал враждебное к себе отношение. Недоброжелательные преувеличения и представление в ложном свете пристрастий и интересов короля полностью дискредитировали этого государя, к которому с одинаковой ненавистью и предвзятостью относились и католики и протестанты.

Критическим отношением к Анри III пронизана вся историография, вплоть до 20 столетия. Лишь работы Пьера Шампьона положили начало новому направлению в изучении биографии Генриха. Пьер Шевалье посвятил ему солидный труд, вышедший в 1986 г., в котором он рассматривает все скопившиеся за столетия слухи, полуправды, оскорбления и обвинения с документами в руках. Результаты поражают: если многие детали и остаются еще неясными, критический анализ источников дает совершенно новую оценку Генриха III, короля и человека. Эта работа позволяет увидеть личность Генриха III точнее, чем прежде.

Основные нападки относились прежде всего к «миньонам» - группе из четырех молодых дворян, которых Генрих держал при дворе и осыпал милостями, почестями, подарками. Все они отличились на военном поприще, были верны и преданны ему и, должно быть, позволяли себе дерзкие выходки в отношении консервативно настроенной аристократии. Эти четыре мушкетера, к которым позднее примкнуло еще несколько других, вызывающе одевались, ценили развлечения и галантные (и не только) приключения. Печально известна дуэль миньонов, состоявшаяся 27.04.1578 г. и унесшая четыре жизни; она была, собственно говоря, отражением борьбы между враждующими католическими группировками.

Из четырех первых фаворитов Сен-Сульпис был убит в 1576 г., Кайлюс умер через 33 дня после упомянутой дуэли, Сен-Люк, разболтавший своей жене альковные тайны короля, в 1580 г. впал в немилость и едва избежал судебного процесса; четвертый, Франсуа д’О, которого Генрих из-за его превосходного управления финансами называл «мой великий эконом», в 1581 г., когда его звезда стала клониться к закату, удалился от двора.

С 1578/79 г. в поле зрения исследователей появляются два других фаворита короля: Анн де Жуайез и Жан-Луи де ла Валетт. Их обоих современники называли «архиминьонами», оба поднялись выше своих предшественников и получили титул герцога (де Жуайез и д’Эпернон). Отношение короля к этим фаворитам, которых он иногда называл «мои братья», пожалуй, лучше всего выразил тосканский посланник Кавриана, который в 1586 г. так прокомментировал их военный успех: «Отец очень радуется, видя, как оба его приемных сына доказывают свои достоинства».

Уже Мишле предостерегал от излишне негативного отношения к миньонам. Хотя Доду и называл их «министрами его сладострастия», вероятно, ни они, ни король не были гомосексуалистами. Здесь стоит привести веские слова Шевалье: «Генрих III и его фавориты - необоснованная и клеветническая легенда».

Другие особенности короля, частично унаследованные им от рода Медичи, в течение веков тоже служили мишенью для критики - увлечение роскошной причудливой одеждой, драгоценностями, благовониями.

Он обладал четко выраженным пониманием красоты и элегантности, но был склонен к довольно кокетливым формам самовыражения. Любил карнавалы, балы и маскарады, ценил литературу, поэзию и театр, при этом заботился о сохранении придворного церемониала и этикета. В некоторых случаях он охотно набрасывал подробные правила и предписания - например, при основании рыцарского католического ордена Святого Духа в 1578 г.

Генрих любил маленьких собак, которых у него было несколько сотен, редких птиц и экзотических животных. Обычные развлечения дворян - рыцарские турниры, фехтование, охоту он ценил меньше. Иногда король удивлял своих приближенных детскими играми вроде бильбоке - игра, в которой нужно подцепить мячик острым концом или изогнутой палочкой. Он с удовольствием вырезал миниатюры, которые потом использовал как украшения.

С другой стороны, Генрих обладал повышенной нервной чувствительностью и в связи с этим предрасположенностью к болезням. Его бездетность и переживания из-за морального упадка раздираемого гражданской войной королевства привели его в 1582/83 г. к глубокой набожности. Стремление открыто демонстрировать свое благочестие, имевшее, пожалуй, и политическую подоплеку, желание придавать всему какой-то мистический блеск, побудили его примерно до 1587 г. принимать участие в процессиях, часто в белой власянице, особенно в шествиях основанного самим Генрихом в марте 1583 г. «Братства кающихся грешников Благовещенской Богоматери». Члены этого братства - в том числе оба архиминьона, множество придворных, членов парламента и знатных горожан - носили белое одеяние капуцинов из голландской шерсти с двумя отверстиями для глаз. Незадолго до новой вспышки гражданской войны, когда Генрих увидел окончательное крушение своей политики компромиссов и пережил период глубокой меланхолии, он основал, на этот раз без шума и показухи, «Братство смерти и страстей господа нашего Иисуса Христа». Эта маленькая община собиралась по пятницам в Лувре, где они вместе молились, распевали псалмы и проводили время в духовных упражнениях, покаянии и даже самобичевании.

С самого первого пребывания в монастыре паулинок и январе 1583 г. Генрих все больше и больше удалялся от мира. За монастырскими стенами он чувствовал себя прекрасно, и был рад тому, чем довольствовались сами монахи. Он приказал перестроить и расширить старый монастырь иеронимитов в Венсенском лесу, где для него и его зачастую весьма многочисленной свиты (поскольку, несмотря ни на что, он не выпускал из поля зрения и политические вопросы) были зарезервированы несколько келий. С 1584 г. Генрих в течение трех лет регулярно проводил несколько дней в этом монастыре, позднее переданном паулинкам. Вряд ли Генрих находил у кого-либо понимание: у Екатерины, своей жены или подданных. Даже папа не одобрял Генриха, которого современники называли иногда король-монах.

Такое безусловно преувеличенное, доходившее до эксцессов религиозное рвение было связано с характерной чертой короля, которую сам он однажды выразил следующим образом: «Что я люблю, я люблю до конца». В этом заключалась подлинная слабость короля: его нервная конституция часто приводила его к крайностям. Что бы ни делал король, вследствие своего темперамента он предавался этому чрезмерно.

Многие способы времяпрепровождения короля указывают на его экстравагантность, в основе которой лежали определенные особенности характера. Хотя его бесхитростность была очевидна, она бывала иногда смешной и вызывала у его противников насмешки и злобу. Генрих был необычным ребенком для своего времени и своих родителей. Однако на протяжении столетий никто не желал признать этого.